Бурлинский район

8 сен­тяб­ря 1941 г. фа­шист­кой ар­ми­ей был за­хва­чен го­род Шлис­сель­бург, коль­цо бло­ка­ды Ле­нин­гра­да за­мкну­лось. Жизнь в бло­кад­ном Ле­нин­гра­де до сих пом­нит Иг­на­тен­ко Зи­на­и­да Ми­хай­лов­на, ко­то­рой в ту по­ру бы­ло все­го 9 лет.

Жи­ла се­мья Ми­ро­но­ва Ми­ха­и­ла Ива­но­ви­ча на окра­ине Ле­нин­гра­да в од­но­ком­нат­ной квар­ти­ре. Отец ра­бо­тал на Ки­ров­ском за­во­де, ма­ма в про­ект­ном ин­сти­ту­те чер­теж­ни­цей. С пе­ре­хо­дом го­ро­да на осад­ное по­ло­же­ние, отец доб­ро­воль­цем ушел в Ле­нин­град­скую стрел­ко­вую ди­ви­зию на­род­но­го опол­че­ния. Зи­на­и­да Ми­хай­лов­на пом­нит, что ди­ви­зия рас­по­ла­га­лась не да­ле­ко от го­ро­да и она с ма­мой не­сколь­ко раз ез­ди­ла к от­цу на трам­вае. Вско­ре отец был ра­нен и от­прав­лен в Ле­нин­град­ский гос­пи­таль, где от по­лу­чен­ных ран скон­чал­ся. Ма­ма пе­ре­хо­дит ра­бо­тать на за­вод, там па­ек боль­ше и се­мье да­ли квар­ти­ру по боль­ше.

Зи­на­и­да Ми­хай­лов­на вспо­ми­на­ет: «Я до сих пор, пом­ню, как хо­те­лось в ту по­ру ку­шать. На за­во­де ма­ме вы­да­ва­лись про­дук­то­вые кар­точ­ки, нам со Све­той (мо­ей сест­ре бы­ло 3 го­да) бы­ло по­ло­же­но по 125 гр. хле­ба, а ма­ме 200 гр. Оче­редь за­ни­ма­ли за­дол­го. Ма­ма бра­ла Све­ту на ру­ки и мы шли за сво­ей нор­мой хле­ба. Сто­им в оче­ре­ди и слы­шим за­пах хле­ба, хо­тя хле­бом вряд ли мож­но бы­ло его на­звать. Кро­ме му­ки в нем был и жмых, и от­ру­би, да еще фор­мы для вы­печ­ки сма­зы­ва­лись со­ляр­ным мас­лом. Моя сест­ра, по­ка мы сто­я­ли в оче­ре­ди, к каж­до­му по­лу­чив­ше­му свой па­ек, про­тя­ги­ва­ла руч­ку и про­си­ла «хле­ба, хле­ба…». Для нас он был вкус­нее лю­бо­го ла­ком­ства. В но­вой боль­шой квар­ти­ре кро­ме нас про­жи­ва­ло еще две се­мьи. Пом­ню те­тю Кла­ву с сы­ном Ге­рой. Эта жен­щи­на ра­бо­та­ла в за­вод­ской сто­ло­вой и до­мой в ко­тел­ке при­но­си­ла щи из ли­стьев ка­пу­сты и горст­ки кру­пы. Пом­ню свое ожи­да­ния, си­жу со Све­той, смот­рю на ко­те­лок и жду ма­му с ра­бо­ты, чтобы на­чать ку­шать, а в ко­ри­до­ре слы­шен го­лос Гер­ки за­кры­то­го в сво­ей ком­на­те и он через дверь по­сто­ян­но про­сит «хле­ба, хле­ба, хле­ба». Са­ма ку­шать по­че­му-то не мог­ла, си­де­ла и жда­ла ма­му.

Не­смот­ря на бло­ка­ду, в го­ро­де ра­бо­та­ло все и ки­но­те­ат­ры, и Эр­ми­таж, и пар­ки, и круж­ки при До­мах Куль­ту­ры. Пом­ню пет­руш­ку, ко­то­рую я ши­ла се­бе на ру­ку. Лю­би­ла бе­гать в парк, мне нра­ви­лись ста­туи, их бы­ло мно­го, и они бы­ли кра­си­вы­ми. В Эр­ми­та­же ме­ня по­ра­жа­ли боль­шие ва­зы. До сих пор пом­ню гроб­ни­цу Алек­сандра Ма­ке­дон­ско­го из се­реб­ра с мел­ки­ми фигур­ка­ми на ней. А как я лю­би­ла ки­но, ис­поль­зуя лю­бую воз­мож­ность, бе­жа­ла в ки­но­те­атр, бла­го он был ря­дом и смот­ре­ла все под­ряд, но за­пом­ни­ла толь­ко еду, ко­то­рую в них по­ка­зы­ва­ли. Осо­бен­но фильм «Ча­па­ев». Там был кадр, где Ва­си­лий Ива­но­вич на сто­ле рас­кла­ды­ва­ет ва­ре­ный кар­то­фель, а я пред­став­ля­ла се­бе, как бы я его съе­ла и чув­ство­ва­ла вкус на язы­ке. Зи­мой пе­ре­мерз го­род­ской во­до­про­вод и при­шлось мне с би­дон­чи­ком и ков­ши­ком бе­гать к Не­ве за во­дой. Во­да це­ни­лась на уровне с хле­бом и топ­ли­вом. В ком­на­те сто­я­ла бур­жуй­ка, дым по тру­бе вы­хо­дил в фор­точ­ку, ма­ма раз­би­ра­ла и жгла все что го­ре­ло. По­лу­чен­ный хлеб­ный па­ек она ре­за­ла на тон­кие пла­сти­ки и жа­ри­ла на печ­ке, по­том мы от­ку­сы­ва­ли ма­лень­кие ку­соч­ки и дол­го, дол­го со­са­ли их как ле­ден­цы. До сих пор не мо­гу быст­ро есть, все тща­тель­но пе­ре­же­вы­ваю. Го­род ча­сто бом­би­ли, ма­ма все вре­мя бы­ла на ра­бо­те, мне хоть и ма­ло бы­ло лет, но я справ­ля­лась, бра­ла Све­ту на ру­ки и спус­ка­лась в бом­бо­убе­жи­ще. Лю­дей на­би­ва­лось мно­го, при­стро­ив­шись, где при­дет­ся, пе­ре­жи­да­ла этот гро­хот. До сих пор сто­ит пе­ред гла­за­ми на­лет, ко­то­рый был под ве­чер. Бом­би­ли центр Ле­нин­гра­да и бом­ба в пар­ке по­па­ла в «аме­ри­кан­ские гор­ки». Вспых­нул боль­шой по­жар, и дол­го на тем­ном не­бе бы­ло вид­но огром­ное за­ре­во.

Бы­ло хо­лод­но и го­лод­но, все жда­ли теп­ла, а ко­гда рас­та­ял снег, и ста­ла по­яв­лять­ся пер­вая трав­ка, мы про­сто щи­па­ли ее и ели.

Ле­том ма­му вме­сте с на­ми эва­ку­и­ро­ва­ли на «боль­шую зем­лю». Сна­ча­ла нас вез­ли на ма­шине, за­тем через Ла­до­гу плы­ли на ма­лень­ком ка­те­ре. Был ве­чер, бы­ло су­ме­реч­но, на­ле­те­ли са­мо­ле­ты, на­ча­лась бом­беж­ка, а я ви­де­ла толь­ко вспо­ло­хи ог­ня, стол­бы во­ды, да хо­лод в ду­ше, хо­тя бы­ло ле­то. На Ал­тай еха­ли в теп­луш­ках по же­лез­ной до­ро­ге. Лю­дей еха­ло мно­го, все спа­ли на со­ло­ме оде­тые. В до­ро­ге на стан­ци­ях ма­ма ме­ня­ла одеж­ду на про­дук­ты. Да и мно­го ли мог­ла увез­ти жен­щи­на с дву­мя детьми. Но все - та­ки ма­ма су­ме­ла до­вез­ти плю­ше­вый ко­вер и швей­ную ма­шин­ку, ко­то­рая для се­мьи ста­ла боль­шим под­спо­рьем».

Член рай­он­но­го Со­ве­та ве­те­ра­нов
Бут Т.А.

Фо­то из се­мей­но­го ар­хи­ва